Зрелище, судя по всему, было захватывающим. Лиза подошла к нам почти вплотную и таращилась во все глаза. Не прерывая медленных покачиваний, я протянул правую руку и тронул Лизу за шелковистую поросль под животом. Она не протестовала. Тогда мои пальцы раздвинули складки её естества и принялись изучать внутреннее устройство междуножья. Девушка придвинулась ближе, дабы мне было удобней проводить исследования. Деликатно просунув средний палец в глубину сочного плода, я не обнаружил никаких признаков девственности. Это обстоятельство всколыхнуло омут моих потаённых желаний, и в воображении закружился хоровод разгульных образов...
     Взгляд Лизы случайно упал на будильник, примостившийся на краю трюмо.
     -- О! Уже без пяти двенадцать!..
     Все мгновенно протрезвели. Встречать Новый год мы всё-таки намеревались торжественно, как подобает добропорядочным гражданам. Спешно накинув праздничные наряды, мы поплюхались на свои места за столом и придвинули к себе тарелки. Бахнула бутылка шампанского, затрезвонили по телевизору куранты, и наше дружное "ура!" смешалось со звяканьем сдвинутых бокалов, в прозрачности которых резвились искристые пузырьки.
     Час или полтора прошли в дурмане гастрономического раздолья и бессюжетной болтовни, в упоительно-приподнятом расположении духа. Иногда разговор прерывался каким-нибудь телевизионным эпизодом, выбивающимся из общей монотонности ликования. Телевизор старательно вещал о чём-то и тщился привлечь нас калейдоскопической сменой картинок, мы же внимали ему вполуха и вполглаза.
     Когда Лиза отлучилась в туалет, я спросил у Милы:
     -- Как ты думаешь, она достаточно свободна в сексуальном отношении?
     Милана взяла мою руку и, сильно сжимая пальцы, горячим шёпотом произнесла:
     -- Я хочу посмотреть, как ты её будешь...
     По азартной насыщенности тона я понял, что она не шутит. Вернулась Лиза, и я предложил:
     -- Ну что, продолжим творческие поиски?
     В спальне горела лишь верхняя лампа, облагороженная пластмассовой "юбочкой" жёлтого плафона. Я не стал включать светильники, а начал помогать Лизе раздеваться. Она сразу смекнула, какой оборот приобретают наши забавы. На её лице не отразилось ни тени недоумения, ни намёка на возмущение. Только живейший интерес лучился из сумрака невинных глаз.
     Спонтанность ситуации не сбила Лизу с панталыку. Она оказалась девушкой рассудительной и предусмотрительной. Когда мы снова предстали друг перед другом в первозданной наготе, она мягко отстранилась и принялась деловито рыться в своей сумочке. А через несколько секунд протянула мне... презерватив! Дорогой, импортный, со смазкой. Теперь ничего больше не мешало узнать её поближе. Точнее, поглубже.
     Укладываясь на диван и мимоходом наблюдая, как я облачаю в скафандр презерватива застоявшегося скакуна, Лиза всё-таки высказала Миле своё мнение:
     -- Я бы своего мужа убила за такое... Как ты можешь на это спокойно смотреть?
     Но Милана смотрела на это вовсе не спокойно. Она испытывала приятное опьянение от смешения разных чувств: и женского любопытства, и порочного восторга, и острого возбуждения... Она была рада содействовать моему эротическому удовольствию, необузданной стихии моих самцовских качеств. Такие расплывчатые понятия, как "ревность", "разврат", "неверность" представлялись здесь совершенно неуместными. Что тут предосудительного, если всё на виду, всё по взаимному согласию?
     Устроившись на Лизе сверху, я приступил к привычному мужскому занятию, придерживая её из-под низу за плечи, чтобы от энергичных толчков тело не уезжало вперёд. Технические нюансы секса, сотни раз повторённые с Миланой, выполнялись мной автоматически. Не могу сказать, что мне было приятно до безумия. Конечно, было очень здорово, но не до крайней степени приятности. Презерватив вселяет уверенность в душу, избавляя от страха нежелательных последствий, но всё-таки лишает целого спектра тонких ощущений. Это как поцелуй через полиэтиленовую плёнку.
     Зато психический настрой обогатился новыми оттенками. Ублажать одну женщину на глазах у другой, предвкушая скорую смену их ролей, -- поистине полифоническая оргия нервных клеток! Глядя на чувственное пиршество наших тел, Милана непрерывно стимулировала пальцами свой клитор и "заводилась" всё больше и больше. Наконец не вытерпела и с возгласом "Я тоже! Я тоже хочу!" стала тормошить меня за плечо.
     Я сдёрнул разогретый презерватив и переключился на жену. Та привычно встала на колени, оперлась локтями о диван, оттопырила аппетитный задок. Мой инструмент с размаху, точно стрела в мишень, воткнулся куда ему следует и засновал там с трудолюбием поршня.
     Теперь Лиза стала зрительницей самого популярного в мире (если не считать сон) процесса. Она пыталась подлезь под нас, дабы лицезреть картину в мельчайших деталях. Заметив эти манёвры, я слегка изменил тактику: привстал с колен в полуприсед. Долго так двигаться в самозабвенном ритме сложно -- мышцы ног могут устать до наступления желанной развязки. Но чего не сделаешь ради дамы! Лицо Лизы очутилось в непосредственной близости от места нашего сочленения, и девушка самозабвенно отдалась созерцанию челночных движений. В порыве восторга она даже сгребла в горсть мою мошонку, приобщаясь к великому таинству спаривания, и не убирала руку до тех пор, пока я не загорелся страстью снова пробуравить её плотные, малоразработанные глубины.
     Опять потребовался презерватив. Я начал было натягивать уже попользованный, оставленный несколько минут назад, однако в размотанном виде он проявил неожиданное упрямство. Фаллос никак не мог протиснуться целиком в узкое горлышко изделия из-за несоответствия диаметров. А Лиза, увидев мои безуспешные потуги, необидно рассмеялась. И достала из сумочки новый презерватив.
     Для разнообразия я овладел Лизой сзади, концентрируясь на ощущениях трения головки о своды влагалища, чтобы не замечать бездушности резиновой оболочки. Мои руки яростно тискали мякоть Лизиных грудей, будто я намеревался выжать из этих округлостей, принявших в таком положении форму правильных конусов, сладкие капли молока и тут же слизать их.
     Рядом изнемогала от желания Мила. Она так распалилась, что не могла больше ждать ни минуты. Мелькание напряжённой мужской сущности в чужих закромах вскружило её голову. Ей не терпелось достичь кульминации, и она сходила с ума, томясь в чувственном бреду. Чтобы не обделять вниманием обеих дам, я лёг на спину, Лизу усадил сверху на гордо торчащую твердыню, а Милу расположил к Лизе передом, к себе низом, приникнув ртом к пылающей прорези вульвы. Я раздвинул пальцами наружные складочки укромных губ, и мой язык начал со знанием дела облизывать розовый бутон клитора. Милана заохала и нетерпеливо завращала тазом. Лиза тоже двигала чреслами, только по вертикали. Казалось, что мой член входит в неё вместе с мошонкой. Свойство "резинки" притуплять осязание проявилось здесь с положительной стороны, продлив период моей "боеспособности". Иначе от избытка чувств я кончил бы слишком рано.
     Вообще этой ночью я был в ударе. Мой орган, преисполненный мужественности довести дело до конца, причём не раз, проявлял чудеса долготерпения и несгибаемости. Видимо, сама атмосфера эротической вседозволенности напитывала меня дополнительными силами. Вся квартира была преисполнена энергией любовных эманаций, и я, очарованный вездесущностью женских прелестей, купался в них без мыслей и без устали.

     Вылизывая сладострастную расселину, исходящую горячим клейким соком, я ощущал какие-то непонятные движения в верхней части нашей композиции. Потом Милана рассказала, что в это время они с Лизой ласкали друг дружке груди, шею, лицо. Даже немного целовались. Ни та, ни другая прежде не имели опыта однополой любви, но каждой втайне было интересно попробовать. А тут представился удобный случай. Было приятно, признавалась Мила, но не настолько, чтобы менять сексуальную ориентацию.
     Первой достигла оргазма Милана. Она вдруг затряслась в приступах непрерывных конвульсий, до предела выгибая спину, и громкие стоны отскакивали отрывистым эхом от стен. Затем стоны стали глуше и продолжительней, отдалённо похожими на завывание дикой кошки. Несведущий человек мог бы не на шутку испугаться такого взрыва звуков и неуправляемых содроганий. Это вам не лживая симуляция полового акта в американских фильмишках, где актрисы так ненатурально изображают экстаз, что хочется всадить им в причинное место кулак по самый локоть и приподнять за него над землёй, дабы они хоть что-то почувствовали... Но я-то знал: всё идёт нормально, моя любимая достигла заветного эмпирея. И не переставал вибрировать кончиком языка, продлевая остроту её упоительного блаженства. Всхлипнув напоследок, Мила рухнула рядом почти без чувств.
     А я, подмяв под себя Лизу, быстрыми колебаниями бёдер довёл сперму до температуры кипения и с мучительно затяжным наслаждением, в несколько умопомрачительных спазмов исторг её из себя. Если б не латексный "скафандр", я бы, наверное, заполнил Лизины недра до краёв.
     Мой резвун сделал всё, что мог, но Лиза пока не демонстрировала признаков подступающей разрядки. Тогда я применил свой богатый опыт манипулирования губами и языком. Её клитор не отзывался на ласки, и мне пришлось прекратить тщетные попытки. Похоже, она ещё не научилась испытывать высшего трепетания плоти. Во всяком случае, при нас её не било в сладострастном трансе. Однако я по достоинству оценил то, что Лиза не строила из себя свехчувственную ненасытную особу. Просто была такой, как есть. Подчинялась прихоти мужчины, предоставляя себя в его полное распоряжение. И это ей было не в тягость, а в радость.
     После любовных утех мы уже в который раз переместились за стол. В зале не ощущалось такой раскалённости, как в спальне, и мы частично оделись. Я нацепил одну из своих "зимних" рубашек, наугад выдернутую из темноты платяного шкафа, Мила облачилась в шерстяной свитер поверх футболки, а Лиза влезла в мою фланелевую тельняшку. Эта тельняшка была у нас нарасхват. Новая, мягкая, с длинными рукавами, какая-то очень домашняя. И мы, чтобы не обижать друг друга, надевали её по очереди. Когда тельняшка ненадолго оказывалась на мне, она ещё хранила отпечаток выпуклых женских форм, и я чувствовал, как плоска моя грудь по сравнению со знойными холмами, только что теснившимися здесь.
     Укрыв от прохлады верхние части тел, мы этим и ограничились.
     Ниже пояса нам было жарко. Лиза сидела справа от меня, одной рукой держа вилку, а левой трогая мои утомлённые принадлежности. Ей определённо нравилось ощупывать кожаный мешочек и перебирать подвижные шарики в нём. Видимо, интимные партнёры не баловали её показом своей анатомии. Хотя она поведала нам, что ей приходилось развлекаться с двумя приятелями сразу.
     Милана располагалась слева, за короткой стороной стола, но тоже близко от меня, и снисходительно посматривала на "детские" шалости Лизы. Я принялся нежно поглаживать подстриженную шёрстку Милы, родные складки её промежности, и она одарила меня благодарственной улыбкой. А Лиза вскоре добилась того, что мой агрегат снова воспрянул духом, уподобившись древку в ожидании знамени. Она, словно маленькая девочка, безбоязненно и безотносительно к сексу изучала новый предмет -- как одну из многочисленных загадок этого мира, встреченную на пути. Её пальцы ласкали отзывчивую головку, податливую даже при стальной выправке отростка, гладили ветвистый рисунок вен на кожице, которая сдвигается и прикрывает головку, будто куколку, обхватывали член по всей окружности и медленно массировали его...
     Я испытывал удивительное состояние души, которое не поддаётся описанию. Кто не пережил, не прочувствовал этого, -- причём реально, а не в мечтах, -- тот вряд ли поймёт, что я пытаюсь выразить. Раньше у меня были, признаюсь, похожие фантазии, но такого потрясающего настроя, даже смутно похожего, не возникало. Состояние, вроде бы и основанное на знакомом экстазе эротического возбуждения, но всё-таки другое, неизведанное, первобытное. Оно чем-то напоминало душещипательное упоение от давней песни, где ликующим рефреном звучали слова: "Белые крылья, полёт неземной". Я стал трепещущим облаком, только, в отличие от Маяковского, без штанов.
     Такое состояние возникло при внезапном озарении: обе эти девушки сейчас полностью принадлежат мне! Они могут отдаться в любую минуту. Стоит мне лишь захотеть -- я без всякой подготовки опрокину Лизу на пол и всажу своё орудие промеж ног так, что у неё перехватит дыхание. Она готова к этому. Я могу без предупреждения повалить Милану на стол, смахнув с него скатерть вместе с посудой, и отделать её как последнюю сучку -- грубо, жадно, экспансивно. Она знает, что это возможно, и не будет упрямиться ничему.
     Подумать только! В моём распоряжении -- шесть соблазнительных отверстий, куда способен проникнуть ошалевший от радости член! Я запросто могу вогнать его до самого основания в задний проход кареглазой брюнетки, а большим пальцем руки одновременно проникнуть в соседнюю дырочку и расширять её круговыми вращениями. Другая рука вцепится в волосы на макушке, чтобы брюнетка не вздумала вырваться. Она будет по-настоящему стонать -- и от боли, и от наслаждения, -- но она готова к этому.
     Ещё я могу поставить перед собой на колени кроткую блондинку и, придерживая за ушки её прелестную голову, вторгнуться в приоткрытость пухлых губок. Член заполнит её рот до отказа и станет продвигаться всё глубже, всё ближе к горлу. Девушка начнёт давиться, дёргаться всем телом, но не позволит себе пустить в ход крепкие зубки. Она поднимет на меня умоляющие голубые глаза, наполненные прозрачностью слёз, однако мой непреклонный орган, до половины скрывшийся в жаркой полости рта, не даст ей произнести ни слова. А я, глядя ей прямо в черноту зрачков, буду продолжать ритмичные движения, пока она не увидит, как мои зрачки расширяются от сладкого приступа оргазма. Плазменная струя семени обожжёт её глотку, блондинка станет, захлёбываясь и булькая, торопливо глотать эту вязкую пряную жидкость. И к этому она готова...

Звони скорее! Просто подними трубку и набери номер, всё остальное девушка сделает сама. У нас девушки на любой вкус - блондинки, брюнетки, рыжие, худенькие, полные, ... Скорее утоли свой секуальный голод! Вход »