- Саша! - ступени снова запели деревянную песню, и я судорожно сжался в ожидании новых неприятностей. Я кусал губы, слушая как приближается Ирина Витальевна, а потом не выдержал и быстро шагнул из комнаты к ней.
     Теща, одолевшая половину лестницы, испуганно схватилась за сердце.
     - Саша! - возмущенно сказала она. - Ты меня не пугай так!..
     Я виновато покачал головой и осторожно заметил, что в комнате все в порядке, и что нам пора бы ехать, потому что здесь, похоже, уже все сделано до нас, а если ничего не пропало, то:
     Ирина Витальевна снисходительно выслушала всю эту болтовню и, решительно отстраняя меня прошла в комнату. Я весь сжался, покрываясь потом. Вот сейчас она все это увидит!... Вот крику-то будет!.. Или: интересно, как поведет себя сорокапятилетняя женщина при виде кучи фаллосов, найденных на собственной даче и служащих цели, в общем-то, довольно известной?:
     - Саша! - в который раз за этот день она позвала меня?
     - Да: - негромко сказал я, осторожно всовывая голову в дверь.
     - Ты только посмотри: - теща стояла в глубине комнаты, возле дивана и что-то вертела в руках.
     Чтобы у нее там ни было, я с огромным изумлением и облегчением увидел, что все эти искусственные члены исчезли. Стены были пусты, равно как и потолок, и даже в углу не было никакого "патрона", а стояла там всего лишь маленькая колченогая тумбочка. Теща склонилась над диваном, и я снова получил возможность детально рассмотреть ее задницу. Мысленно отметив, что под рейтузами рельефно просматривается резинка широких трусов, я все же был сейчас захвачен другим. Опустившись на стул у двери, я блаженствовал от предотвращенного скандала, лишнего крика, семейной катастрофы: И лишь когда Ирина Витальевна повернулась ко мне, я опять вернулся в реальность. Червячок беспокойства зашевелился в животе.
     В руках теща держала большую черную плеть.
     Такую плеть я видел всего дважды в жизни. Один раз в детстве, когда читал книгу о приключениях Буратино. Огромная страшная плеть внушительно выглядела в руках Карабаса Барабаса, и я все время старался пропускать эти страницы или, по крайней мере, не особо вглядываться в рисунки. Второй раз я наяву видел ее в одном московском секс-шопе - среди блистающей металическими заклепками специальной одежды для садистов-мазохистов. Тогда у меня не было времени как следует рассмотреть ее. Я всего лишь набрал свою кучу фаллосов, предварительно пояснив равнодушно-внимательной продавщице, что это все для моей ненасытной жены. И быстро вышел. А теперь:
     Теща удивленно взирала на странную вещь, которую держала в руках. Если бы я был художником, то непременно бы нарисовал ту картину, которую увидел тогда: невысокая женщина, уже в годах, стоит в глубине комнаты, а черная, словно негр, плеть неловко торчит из ее сжатого кулака. Чуть колышущиеся "хвосты" и вой поднявшегося ветра на улице последним штрихом дополняют картину. Как и приятный сосновый запах деревянных стен.
     - Ирина Витальевна:
     - Саша:
     Мы смущенно замолчали, а потом теща спросила:
     - Это тоже подарок?
     Она забила мне точный гол этим вопросом, подкосила легкой подножкой, запустила "подачку-неберучку", сделала шах. Осталось лишь мгновение до мата: время растянулось, а секунды камешками покатились вниз:
     Внезапно я почувствовал страшную усталость. Мне стало глубоко наплевать на все мои неприятности, и если бы даже эта дача на наших глазах сгорела или отправилась в космос, то я всего лишь проводил бы ее глазами, а потом поехал бы домой. Можно и одному. Без тещи.
     В реальность меня вернул страшный удар по плечу.
     Я изумленно схватился за пораженное место и отлетел к стене. Второй удар пришелся на другое плечо, задев по дороге щеку. Кожа на скуле потеплела, и я понял, что там течет кровь. Чуть присев, я получил третий удар прямо посередине головы и рухнул на пол окончательно. Последнее, что я запомнил, были блестящие во мраке глаза:
     Черные глаза моего незнакомца.

     Встреча третья (продолжение).

     Я возненавидел эту лампочку.
     Она была маленькая, ватт на шестьдесят, и висела на кривом от природы проводе. Света лампочка давала мало, отбрасывая размытые тени на стены. И настойчиво влезала под мои прикрытые веки. В глазах уже давно плясали зеленоватые пятна от раскаленной вольфрамовой спиральки, и конца не было видно этой пытке. Я застонал и заворочал затекшей шеей. В голову кто-то настойчиво стучался и просился войти. Щека саднила, но не настолько, чтобы биться в истерике от боли. Хуже всего было с плечом - оно превратилось в проспиртованный комок ваты, уже подожженный спичкой.
     - Очнулся? - ласковый голос мягко вывел меня из забытьи.
     - А-а: - хрипло сказал я, пытаясь что-либо разглядеть сквозь толпу зеленых "зайчиков" в глазах.
     Потом кто-то наклонился надо мной и наконец загородил проклятую лампочку. Я благодарно застонал и попытался прикрыть глаза рукой. Но в кисть вцепилось многотонное животное и не дало мне шевельнуться. Все попытки дернуться другой рукой и даже ногами ни к чему не привели. Меня распяли, словно на кресте. Впрочем, одно отличие все же было - мои ноги торчали к потолку под прямым углом.
     - Ну вот и ладно, - сказал голос, и я наконец узнал Ирину Витальевну.
     - Ирина : - начал было я, но она меня перебила:
     - Для тебя, морда, я теперь - Госпожа Ирэн! Изволь обращаться ко мне только так! А иначе:
     Теща поднесла какую-то штуку к моему лицу. Напрягая зрение, я смог рассмотреть ту самую плеть, которую она нашла наверху. Я почувствовал одуряющий запах свежей кожи, и мои ноздри расширились.
     - Да вы что, охренели?! Развяжите: меня, - гаркнул я, но последние слова дались уже с трудом, потому что вопль отдался в больной голове, и надлежащего эффекта мои слова не произвели.
     - Покричи, покричи: - ласково проворковала Ирина Витальевна и отошла от меня, снова уступив место лампочке.
     Я сощурился и поднял голову, несмотря на боль.
     Наташкина мама стояла недалеко от кровати, на которой я был распят и, улыбаясь, смотрела на меня. Она скинула свой облезлый свитер и теплые рейтузы и осталась лишь в своем большом лифчике и широких бабских трусах. Не знаю, что на нее нашло, но лифчик она затянула так, что ее огромные груди двумя пушечными ядрами торчали спереди. Потом она встала, и я увидел, что от хлопчатобумажной ткани в горошек осталась лишь узкая полоска, поднятая высоко на бедра и туго заятнутая резинкой. Когда же она повернулась ко мне спиной, то вся, без исключения, задница предстала-таки на мое обозрение. Но рассматривать ее у меня уже не было охоты.
     Мне стало страшно.
     Я еще не совсем понял, что послужило причиной такого резкого изменения в Наташкиной маме, но Госпожу Ирэн она сделала из себя весьма удачно: перетянутые в "хвост" волосы на затылке, торчащие из-под ткани волосики в паху, врезавшаяся в кожу резинка лифчика и трусов: И грозное помахивание плетью. Это меня пугало больше всего. Я уже отведал ее прикосновений, и не скажу, что был от них в восторге.

     - Развяжите меня, - попросил я ровным голосом. - Пожалуйста.
     Ирина Витальевна кивнула и сказала:
     - Да ради Бога!
     Она подошла ко мне, как львица подходит к зебре, когда та уже бездыханная лежит на земле. Теща была мало похожа на львицу - если только на очень упитанную и донельзя ленивую, - но увернный взгляд, которого я раньше никогда не замечал, энергичные потряхивания плетью, поцелуев которой я уже получил: Мне не надо было объяснять два раза о том, кто здесь из нас жертва, а кто охотник.
     Наташкина мама не стала меня развязывать. Легонько дотронувшись до узлов на веревках, она довольно скривилась, а потом уже более холодно обратилась ко мне:
     - Если будешь делать все как надо, то больно не будет!
     - А как надо? - я весь сжался в предчувствии недобрых вестей.
     - А никак не надо, - задумчиво съязвила теща, рассматривая блики на граненых боках плетки. - Всего лишь расслабься: И постарайся получить удовольствие! Так, кажется, говорят у вас.
     - У кого - у вас? - я помрачнел, сразу поняв, к чему она клонит.
     - У мужиков, - пожала плечами Ирина Витальевна и вышла из комнаты.
     Я покрылся холодным потом. Эта сбрендившая стерва могла сейчас сделать со мной все, что ей угодно. Избить, изнасиловать (само собой!), покалечить или даже убить! Последнее предположение меня никак не устраивало, и я стал лихорадочно искать пути к свободе. Еще никогда в жизни моя машина не казалась мне настолько далекой и желанной. Мой оставленный на улице "Жигуленок" должно быть уже присыпан снегом. И двигатель остыл. А про салон и говорить нечего.
     Ясно представив картину "Как я сажусь за руль", я принялся извиваться всем телом, стараясь хотя бы ослабить путы. Интересно, где это теща научилась делать такие узлы? За вязанием носков, что ли? И эта ее садо-мазо-направленность: Давно с ней такое?
     Мои попытки ни к чему не привели - я лишь затянул узлы плотнее, и левая кисть начала дубеть от недостатка крови. Еще полчаса, и можно смело вызывать "скорую". Я тоскливо глянул в сторону окна. Там было темно. И тихо.
     - Твою мать!.. - всхлипнул я, стискивая зубы. - Падла драная:
     - О! - негромко воскликнул знакомый голос где-то в комнате. - Ты уже ругаешься?
     И тут же какая-то тень зашевелилась в углу, послышались тяжелые, звучные шаги, и в тесном круге света появился человек. Он был закутан в плащ по самый подбородок, мохнатая шляпа с перьями закрывала его голову, и я ничуть бы не удивился, если бы он откинул всю эту бутафорию и запел арию из "Мефистофеля". Мужчина точным жестом снял плащ и шляпу, небрежно бросив все это на стул, где пару минут раньше была рехнувшаяся Госпожа Ирэн.
     - Ну вот, - сказал знакомый голос. - Теперь мы лишены всех условностей и между нами никого нет.
     Я тяжело вздохнул. Передо мною стоял тот самый гаишник из этих, как там их: Тополищ, что ли?
     - Что вам надо? - усталым и недовольным голосом спросил я, закрывая глаза.
     - Ну-ну, мы не в магазине, верно? - мужчина рассматривал меня, как какое-то животное в зоопарке.
     - Верно, - покорно согласился я и продолжил равнодушным голосом. - Какая радость, что вы сюда заглянули. Меня тут вроде как извести хотят: А мне сегодня хоккей по второй пропустить не хотелось бы: Как вы насчет того, чтобы меня освободить?
     Мужчина прищурился и отвернулся в сторону двери.
     - Как мало человеку надо для счастья: - пробормотал он, но я услышал.
     - Да, я согласен.
     - Что? - гаишник недоверчиво посмотрел на меня. - С чем ты согласен?
     - С тем, что: человеку для счастья надо: мало, - запинаясь, произнес я. Я испугался, что мужчина сейчас уйдет и оставит меня на растерзание этой стерве. Видимо, мое выражение лица позабавило гаишника, потому что он от души расхохотался и даже присел на стул. Не знаю, что он нашел здесь забавного, но я попытался вторить ему, выдавливая из себя мелкий, дерганый смешок.
     - Неплохо, о-хо, неплохо, - мужчина отсмеялся, вытирая выступившие слезы. - И что же тебе сейчас нужно?..
     Я нахмурился. Он что, издевается, что ли?! Что мне сейчас нужно: Чашечку кофе и билет на Канары!
     - Для начала, неплохо бы снять эти веревки, - осторожно начал я.
     - Ты знаешь, - гаишник криво улыбнулся, - я ведь не Золотая Рыбка и не джинн там какой-то. Так что исполнение трех желаний ты от меня вряд ли дождешься: И потом, я у тебя не на службе, и за все придется платить!
     - Деньгами? - негромко спросил я для проверки.
     Он отрицательно помотал головой.
     - Значит, натурой, - предположил я, презрительно скривив губы.
     - Для начала, - он передразнил меня с холодной язвительностью, - скажи мне, чего ты хочешь: Чего ты действительно хочешь!
     Я помолчал, стараясь понять, чего он ждет от меня.
     - Освободиться, - сказал я и ахнул от боли в плече.
     - Нет, - коротко ответил мужчина и встал со стула.
     Я снова умолк.
     - Уехать домой: Теплая ванна: Куча денег: Любимая жена: - желания посыпались как из рога изобилия. - Классная машина: Хороший контракт: Шикарный дом:
     - Врешь! - в негодовании воскликнул гаишник, подходя ко мне. - Врешь!
     - Да не вру я вам, - обидчиво произнес я, потому что был абсолютно уверен в искренности своих желаний. - Чего мне врать-то?
     - Ты врешь не мне: - негромко сказал мужчина и наклонился ко мне. - Ты самому себе врешь:
     Я недоверчиво улыбнулся, а потом даже рассмеялся. Меня очень расстроило окончание сегодняшнего дня в свете происшедших событий, но последние слова гаишника были до того нелепы, даже глупы, и так не подходили к ситуации, что это было действительно смешно. Я захлебывался в судорогах, поднявшихся из глубины живота и корчился от боли в плече и руках, но никак не мог остановиться. Я ржал как конь, и мой смех затопил комнату за считанные мгновения.

Звони скорее! Просто подними трубку и набери номер, всё остальное девушка сделает сама. У нас девушки на любой вкус - блондинки, брюнетки, рыжие, худенькие, полные, ... Скорее утоли свой секуальный голод! Вход »