У всех ребят, как у людей, а у Толика, парня моего, калатушка такая, что кобыла испугается. Хоть мне всего-то годков четырнадцать, я давно уже не целка. Целку ещё в колыбели мухи проели. Другим парням, сразу, в первый же день не даю. Что я, блядь какая! А вот Толик мне полюбился, ещё на танцплощадке. Когда он начал целовать мне шею в засос, я так сомлела, что аж в трусы надула. Потом, когда он лапать меня стал, я на шею ему повисла, глаза закрыла, делай со мной чего хочешь! Цыцки у меня маленькие, обе в одну его лапищу помещаются. Мял он мне их, щипал, соски всё крутил, так я аж стонать от удовольствия начала. Тут он и повалил меня на траву. Навалился, тяжёлый, пахнет вином и сигаретами, грудь широкая, дышит часто. Я его шею не отпускаю, а он шарит ручищами, юбку мне до пупа задрал. Я ему:
     - Толик, не надо, не надо!
     А сама задницу приподняла, чтоб ему удобно было трусы с меня стягивать. До колен он их мне спустил, а дальше я сама, как змея из кожи вылезла. Обхватила ногами его за талию, жмусь к нему всем своим тощим телом, а он ширинку расстёгивает и чего-то долго там копается. Потом, как надавит мне больно между ног. Я как заору:
     - Ты чего, коленку мне пихаешь?
     Руками схватилась, и тут, уже во второй раз, по-настоящему обосцалась. Сразу сама себе не поверила - вот это дубина! Нет, не то, чтобы очень длинный, но такой толстый, что двумя руками чуть обхватила. А Толик:
     -Не сцы, ща войдёт! - и продолжает мне его переть. Руками меня крепко держит, ещё и навалился всем телом - вырваться я не могу, только умоляю его жалобно:
     - Толечек, миленький, отпусти меня, что хочешь для тебя сделаю, миленький, умоляю тебя. Мама, мамочка, спаси меня!
     Чувствую, нет у меня больше сил, сейчас он меня разорвёт. Головка уже начала по тиху влезать вместе с моими же шкурками. Плющит об мои же мослы - больно! Прям кости мне раздвигает, чего-то аж в копчике уже трещит.
     Всё же пожалел он меня, повернулся на спину:
     -В рот бери сука, если не можешь по-людски!
     Мне не надо было повторять дважды, скользнула вниз, и давай дрочить обеими руками, сосать и лизать языком немытые его мудя. Пальцы у себя между ног намочила и щекотать Толикину задницу. Яйца ему как собака лизала. Сяду на него верхом, поезжу, потрусь об его полено своей общипанной <курицей> и опять лизать. Как яйца его поджались, стало у него там под ними тикать и сжиматься, я рот широко открыла, к залупе губы прижала и давай глотать молофью. Вылизала всё до капли.
     -Соска ты хорошая! - похвалил меня Толик. - Будешь моей бабой.
     На утро у меня между ног был один сплошной синяк, губеси распухли, разлезлись в стороны, внутри все шкурки ярко-красные, мокрые, горячие стали, повылазили наружу и висят, как у индюка нос. Присела пописять - не могу, больно. Ну думаю, чтоб было, если б Толику удалось таки меня на лысого напялить? Увидела мамка, какой раскорякой я хожу:
     -Что, блядина, опять всю ночь еблась по посёлку!
     Сетку схватила с гвоздя и по ляжкам меня, по ляжкам. Поймала за волосы, задрала подол, заголила мне задницу. Я сжалась вся, глаза зажмурила,
     -Мамочка, не бей, не буду больше, мамочка, прости!
     Свистнула сетка, я аж зашлась от боли, ни кричать, ни дышать не могу, как рыба ловлю ртом воздух. Ногами дрыгаю, в глазах потемнело. Тут мамка ещё раз как жикнет сеткой, меня и прорвало - так завизжала, сосед на днях свинью резал - та так не визжала.
     -Вот, тебе, потаскуха, получай!
     Потом остановилась, разглядела у меня между ног тёмно-синий синячище, величиной с велосипедное седло и давай реветь в голос:
     -Дочушка, кто же это тебя так? Ах! Згвалтавали, снасильничали доньку мою!
     В больницу потащила меня, к доктору. Я упиралась, не хотела идти, но разве против мамки моей попрёшь? На всю больницу раскричалась, что доньку снасильничали и всё нутро порвали.
     Сухой жилистый старикашка - доктор, показал мне на блестящую каракатицу:
     -Раздевайся ниже пояса и залазь вот сюда.
     Я стою и не шевелюсь, а мамка меня подталкивает легонько в спину:
     - Иди, иди не бойся, доктор хороший, больно не сделает.
     Да не дурочка, знаю, что на эти рогатки надо ноги класть. Стыдно-то как, вот так вывернуться наизнанку и весь свой срам показывать. Со сверстниками не стыдно, не зря меня "Сцыкухой" прозвали. Вовсе не трусливая я, наоборот могу такое - ни одна девчонка не осмелится. А <Сцыкуха> потому, что соревновалась с пацанами, кто дольше сцыкнёт. И почти переиграла всех, пока не пришёл один рыжий, весь в веснушках, не из наших. Обошёл он меня. Кожицу оттянет, сожмёт кончик, точно грядки шлангом поливает, натужится и брызнет всего-то одну каплю. Да летит эта капля метров на пятнадцать. Я уже и на стол залазила, чтоб высота равная была, тужилась так, что чуть не обделалась, но этот рыжий со своей пипеткой меня переплюнул. Пацаны наши всё равно меня победительницей признали, почто, если и мне поливальный шланг приделать, так я может дальше того брызну. С тех пор я - <Сцыкуха>, с большой буквы.
     А на блестящую каракатицу я залезла. Доктор резиновые перчатки надел и давай мне железяки холодные пихать во все дырки. Медсестру позвал, мазки какие-то брали из меня.
     - Ну, рассказывай, кто тебя так?
     - Упала, - говорю, - ударилась.
     - Сколько раз подряд упала? - издевается старикашка.
     - Не помню!> - отвечаю.
     Чем-то холодным и шипящим всё брызгал мне на раны, потом осторожно чем-то промокал.
     - Вижу, что секс в извращённой форме практикуете, вот сказать бы матери. Да толку-то, она тебя и без того порет как сидорову козу. Ну, ладно, одевайся! - говорит.
     Я за шторой одеваюсь, а он с мамкой моей разговаривает:
     - Ничего страшного, травмы поверхностные, внутри повреждений нет. Она не девственница, но дефлорация произошла не сейчас, а значительно раньше. Может ей какой предмет пытались ввести, бутылку например, поговорите с ней, матери она должна признаться.
     - Упрямая она, сладу нет!
     - Рано ей, пожалуй, половую жизнь вести.
     - Одна воспитываю, без отца, совсем от рук отбилась.
     Я вышла из-за ширмы, они прекратили говорить обо мне. Когда мы с мамкой уже подошли к дверям, доктор нам вдогонку и говорит:
     - Почаще подмываться с детским мылом, и пусть сохнет, ничем не закрывать, скоро пройдёт.
     Мама осталась доктора благодарить, а я на улицу шмыгнула.
     До чего же у нас в посёлке сплетни быстро расходятся. Не успела я от больницы толком отойти, уже проехал мимо на велосипеде пацанёнок, остановился и мне вдогонку:
     Тонька - донька
Рваная пиздонька
     Я прикинула, далеко остановился, не догоню.
     - Каркать будешь, сейчас тебе хозяйство твоё оторву, недоносок!
     Крикнула, и пошла дальше. Так нет, прямо возле дома, на заборе ещё двое таких же оболтусов сидят:

     По пизде мохнатой
Ударили гранатой
Граната подорвалась
Пизда заулыбалась
     Поэты недоделанные! Этих уже попыталась отловить. Куда там, шуганули, как коты шкодливые. Ладно, ещё не вечер, этого я так не оставлю. Потом всё равно уши оборву.
     Весь день и никуда не выходила, зализывала раны. А к ночи не выдержала, сбежала к танцплощадке. Мама думала, что я сплю, а я в окошко вылезла, первый этаж, низко совсем. И через поле, на торфобрикетный, на танцы. Толика увидела, ноги ослабели, в низу живота пустота образовалась, прямо дёргает всю. А тут ещё какая-то белобрысая мокрощелка Толику на шею вешается. Я взбесилась от такого нахальства, подскочила, за волосы сучку и давай метелить. Всю рожу ей исцарапала. Она, дура, отбиваться, ну я ей по почкам коленкой и ногами топтать. Тут меня Толик оттащил. Белобрысая быстро собрала сопли и сдрыснула. От Толика я уже не отходила ни на шаг. Обнимала за шею, победно поглядывая на остальных девчонок.
     На торфобрикетном я часто бываю и местные меня знают. А тут краля какая-то подходит, строит из себя, нос задрала. Аккуратная такая - <пионерка>. Приезжая небось, городская.
     - Девочки велели передать, чтоб вы юбку длиннее надевали, а то когда танцуете, у вас трусы видно.
     Стоят стайкой в стороне, смеются, черти! А эта осмелела:
     - А от себя я хочу добавить, что танцуете вы очень вульгарно!
     - Насчёт трусов, передай, - говорю, - своим швабрам, что я трусы не ношу- так вентиляция лучше, не так селёдкой пахнет, как от вас, а из-под юбки это лифчик выглядывает. И танцую, как захочу, был бы хуй - танцевала б на хую. А что на <вы> со мной - это хорошо, уважаешь значит. Так, что сегодня бить не буду - вали давай.
     Та нос ещё выше задрала, резко повернулась и медленно так к своим похиляла.
     - Ни черта она меня не уважает! - наконец дошло до меня.
     - Брезгует, издевается и ещё морду воротит. Ну, <пионерка>! Погоди, я это так не оставлю!
     Уже возле дома, в тени у забора, когда Толик залез ко мне под кофту и стал щипать за цыцки, я так обмякла, что забыла про вчерашний страх и боль. Я уже была готова попробовать ещё раз. Но тут из подъезда вышла соседка. Толик оттолкнул меня, слегка хлопнул ладошкой по заднице:
     - Ладно, пили спать. Мне сегодня некогда. Дело есть.
     Руки в брюки, засвистел и ушёл в темноту.
     Дома мамка уже ждала меня. Злая, с сеткой в руках.
     - Шкура на тебе горит! Засеку подлюку!
     И за мной. Я пулей в ванную. Чуть успела у мамки перед носом дверь захлопнуть. Уселась на пол, спиной к холодной чугунной ванне, а ногами упёрлась в дверь. Мамка когда злая, такая сильная, чуть дверь не выломала. Но у меня ноги крепкие, удержала. Так остаток ночи и просидела на холодном полу. Я и от отчима так спасалась, пока он ещё с нами жил:
     Толик работал у нас на бум фабрике, в макулатурном цехе. Мы с девчонками называли этот цех - <библиотека>. Там можно было всякие интересные книжки найти. Но в <библиотеку> мы ходили не за этим. Там, за горами тюков с макулатурой всегда сухо и тепло. Прямо в рабочее время можно встречаться с парнями. <Пошла книжки читать> - да трахаться пошла в макулатурный.
     Была на заводе и настоящая библиотека, говорили, что много там хороших книг. Потому, что из наших, заводских никто книжками не интересовался, не тащили их, вот и было чего почитать.
     У меня ещё не было никакого плана, когда я автобусом поехала на торфобрикетный. И когда возле остановки встретилась со вчерашней <пионеркой>, я ещё не знала, что будет потом. Она была такая же чистенькая, аккуратная и гордая, как и вчера вечером. Она сегодня была одна, без подруг, потому и не задирала нос, а даже обрадовалась, что меня встретила.
     - Здравствуй! - уже не на <вы> - не издевается.
     - Куда, - говорю собралась, - если не секрет?
     - В библиотеку, - говорит. - Правда ли, что у нас на бум фабрике библиотека хорошая?
     - Библиотека у нас классная, - не соврала я.
     - А не на фабрику ли я еду.
     - Конечно на фабрику, куда же ещё!
     Вот тут я мигом всё и сообразила. Пришло время расплаты. Не долго я ждала благоприятного момента.
     - Знаешь, - говорю, - есть тут дорога вокруг пруда, через заводскую плотину. Короче намного, и места красивые. Прямо на завод попадём, а там тебе и библиотека будет.
     Доверчивая она оказалась, пионерки - они все доверчивые. Пошли мы с ней пешком, вокруг, через плотину. Она идёт, подпрыгивает, болтает без умолку.
     - Ах, как она книжки любит, и что не знала сразу, чем заниматься будет в каникулы. А вот теперь, мол, будет в тёткином саду в тени под вишней сидеть и книжки читать.
     Длинноногая, стройная, на пол головы выше меня. Гладкая такая, холёная, породистая, стерва.
     - А чего, - спрашивает, - меня <сцыкухой> зовут?
     - Да в детстве, говорю, часто в кровать писалась.
     Всему верит!
     На плотине вода вниз с рёвом катится, сыро от брызг, прохладно. Я через решётку перегнулась, свесилась вниз. Вода совсем рядом. Гладкая, как огромный, толстый удав, кольцами по бетонному желобу плывёт. А внизу пена, пышная, грязная, клочьями плавает. Долго смотреть - голова кружится. Поднимешь голову, долго ещё перед глазами плывёт и вертится земля.
     - Подойди сюда, - кричу, - поближе, не бойся.
     - Не боюсь, - кричит в ответ.
     Подходит, к самой решётке. Правда не боится, смелая.
     - Наклонись ниже, к самой воде.
     Наклонилась. Я ей по плечу хлопнула.
     - Пошли, говорю, вымокнем здесь.
     Забора со стороны плотины нету. Сразу за плотиной, заводские цеха.
     - Подожди, - говорю, - сейчас попрошу кого нам дверь в цех открыть - иначе в заводоуправление, где библиотека, не попасть.
     А там, за макулатурным цехом, Толик на бульдозере сгребал огромные, связанные и уже расползшиеся от дождя тюки макулатуры. Я подошла, он заглушил мотор.

Звони скорее! Просто подними трубку и набери номер, всё остальное девушка сделает сама. У нас девушки на любой вкус - блондинки, брюнетки, рыжие, худенькие, полные, ... Скорее утоли свой секуальный голод! Вход »