- Садись! - тюремщик кивнул на скамью.
     Усталая от бесконечных переходов и переживаний ни о чем не думая, я с облегчением опустилась на скамью... и в тот же миг с прозительным криком вскочила... Вся скамья была усеянна тонкими иголками, мыступавшими на полтора-два сантиметра над поверхностью и заметные лишь при внимательном осмотре.
     Конвоир захохотал во все горло.
     - Отдыхай, отдыхай! Или перина плохая? Ничего, переспишь пару ночей - привыкнешь.
     Кровь бросилась мне в голову и в складках кимоно я нащупала рукоятку кинжала. Еще мгновение и свершилось бы непоправимое.
     Но дверь отворилась и в этот момент в помещение вошол пожилой японец в очках, в отлично пригнаной военной форме, с кожанной папкой под мышкой.
     - Все шутишь? - и неожиданно нанес ему сильный удар по щеке.
     "Капюшон" мгновенно вытянулся в струну.
     - Еще раз повторится, сам сядешь сюда! - офицер показал на скамейку.
     - Господин... - начал было "капюшон ", но офицер прервал его:
     - Пшол вон!
     Тюремщик щелкнул каблуками и выскочил за дверь. - Простите, мадмуазель! Здесь произошло недоразумение.
     Бросив папку на стол и пододвинув к нему стулья, он вежливо предложил:
     - Садитесь, пожалуйста. Не бойтесь! Стул самый обыкновенный.
     - И скамья у вас тоже самая обыкновенная, - со злостью сказала я.
     Ягодицы у меня горели, и вовсе не хотелось садиться на какой-то стул.
     - Еще раз приношу свои извинения, - сказал офицер. - Солдат будет наказан.
     - Дайте мне воды, - попросила я. - С тех пор, как я нахожусь у вас, у меня во рту не было ни капли воды.
     - И, очевидно, ни куска хлеба, - подхватил офицер. - Это наше упущение! Сейчас мы все поправим. Присядьте, пожалуйста!
     Сквозь свои толстые очки он сочувственно взглянул на меня. Однако, я очень хорошо понимала его мнимое сочувствие.
     "Еще издевается, скотина," - подумала я. - "Ну, погоди!"
     - Я хочу пить, - как бы не слыша слов японца, повторила я.
     Офицер нажал кнопку, находившуюся на столе, и в ту же минуту показался "капюшон".
     - Ужин для мадмуазель! - приказал офицер.
     Несколько томительных минут прошло в полном, тягосном молчании.
     Наконец, на столе показался, прекрасно сервированный сытый ужин. Бутылка вина, и особенно графин холодной прозрачной, чистой воды, привлек мое внимание прежде всего.
     Я протянула руку к графину.
     - Одну минуточку! - остановил меня офицер, убирая графин, - сперва - небольшой уговор. Будете отвечать на вопросы или нет?
     Не мигая он глядел на меня сквозь толстые стекла своих очков.
     Злость помогала мне выдержать его взгляд.
     - Я в ваших руках и ничего не могу поделать. Бороться у меня нет сил, - вяло проговорила я.
     Стекла очков блеснули.
     - Я хочу пить. У меня язык не ворочается.
     Офицер кивнул головой и налил мне полный стакан чистой, холодной воды.
     О, с каким наслаждением я пила! Ничего вкуснее воды для меня не существовало. Я выпила один стакан, другой... Какое блаженство! Ах, если бы я еще могла сесть...
     Потом наступила очередь жаренной рыбы, салата, икры, холодного бифштекса - все я ела торопливо, с жадностью с удовольствием.
     Офицер молча наблюдал за тем, как я ем, и казалось, считал каждый кусок.
     Когда я насытилась, офицер молча нажал кнопку, и явившийся солдат быстро убрал все со стола.
     Приятное состояние сытности разлилось по всему телу и очень захотелось присесть... но, увы, это было невозможно.
     Офицер раскрыл папку, уселся поудобнее и приготовился писать, перед ним лежал лист чистой бумаги и он внимательно смотрел на меня.
     Я молчала. Пауза затягивалась. "Что то будет!?" - подумала я.
     - Итак, будем молчать, мадмуазель? - прервал, наконец, затянувшееся молчание офицер. - Не советую. Мы умеем развязывать языки... И не вздумайте, что только этим... - он кивнул на скамью. - Это только детская игрушка по сравнению с тем, что вас ожидает. Вам понятно? Подумайте хорошенько. Ваша судьба в ваших руках. Вы еще молоды и вам нужно жить.
     Он порылся в папке и протянул мне фотографию:
     - Взгляните, это тоже была молодая и красивая девушка.
     С фотографии на меня смотрела удивительно красивая японка. Огромные глаза, казалось, светились, каким-то мягким светом, великолепные волосы ореолом окружали ее точеную головку. Лицо ее было европейского типа и только чуть удлиненный разрез глаз выдавал ее японское происхождение.
     "Какая красавица" - подумала я. - "Но... "была".., он сказал "была "..., значит..." - И мне стало страшно.
     Офицер внимательно наблюдал за мной, и казалось, читал мои мысли. Он вздохнул и сказал:
     - Да, была... Она оказалась врагом Японии. И вот что с ней случилось.
     Он протянул мне другую фотографию, взглянув на которую, я почувствовала, как тошнота подступает к моему горлу.
     Какой ужас! Страшное распухшее лицо, всклокоченные, редкие волосы, разбитый рот, изрезанные щеки, а глаза... нет! Я не могла смотреть. Мои нервы напрягались до предела.
     Офицер спокойно убрал фотографию и сказал:
     - Я думаю, коментарии излишни?
     "Ничего, возьми себя в руки, держись, не бойся. Они ничего тебе не сделают" - прозвучал у меня в голове голос проводника, - "Ты им нужна".
     Я вспомнила крепкое пожатие его руки и слова:
     - "Везде есть мирные люди"... Но ведь в записке тоже говорилось о "Мирных людях"! Значит...
     Мне стало легче. К тому же у меня кинжал...
     До меня начали доходить слова:
     - ...Борьба с нами невозможна. Вы понимаете, наша машина перемалывает и не такие куски, как вы...
     Он говорил все это спокойным, монотонным голосом. Потом вынул вечное перо, что-то написал на бумаге и снова обратился ко мне:
     - Итак, ваше имя?
     - Вы его прекрасно знаете.
     - Мадмуазель, прошу вас отвечать на вопрос, а то что мы знаем, вас не касается. Ваше имя?
     - Элли Ришар. - Я решила отвечать на все вопросы, неотносящиеся к делу.
     - Где вы родились?
     - Во Франции, в Марселе.
     - Родились во Франции, а имя у вас английское. Почему?
     - Не знаю.
     - Кто ваша мать? Где она?..
     Вопросы сыпались градом и я едва успевала отвечать. Я сказала, что мать умерла, когда я была еще маленькой и помнить ее не могу. Рассказала, что у меня должен быть брат.

     Рассказала как погиб мой отец и что со мной было потом.
     Вопросам, казалось не будет конца, а я так устала, что едва держалась на ногах и мне трудно было сосредоточиться.
     - Я вас прошу прекратить допрос. Сейчас я ничего не соображаю. Дайте мне отдохнуть.
     Офицер на секунду задумался и нажал кнопку звонка. - Хорошо, Идите и хорошенько поразмыслите обо всем. До свидания!
     Пришел солдат и мы вышли в коридор.
     Ночь я провела в маленькой, но сносной камере. Узкая кровать и тощий тюфяк с колючим одеялом показались мне роскошью. Лежа на боку, я спала как убитая.
     Молодость брала свое. Она терпеливо переносила все невзгоды, а нервы успокоились во время сна.
     Проснулась я от того, что кто-то открыл дверь, вошел тюремщик все в том же капюшоне, поставил на столик кувшин с водой, миску, стакан молока и хлеб, и тот час вышел. Лязгнули замки и снова стало тихо.
     Плеснув себе в лицо пригоршню воды из кувшина, я сьела свой жалкий завтрак и задумалась, как вести себя дальше. На что решиться, что говорить? Так ничего не придумав, я стала нетерпеливо поглядывать на дверь - мне захотелось в туалет...
     Я вертелась по камере, стараясь об этом не думать, сжимала по временам бедра, но вскорее от нестерпимого желания у меня даже вспотел лоб...
     Скрип открываемой двери показался мне музыкой. - Мне нужно в туалет! - чуть не прокричала я тюремщику и замерла ожидая приговора.
     Но он спокойно вывел меня из камеры и кивнул на дверь без окошечка, видневшуюся наискось через коридор. Не помню как я доплелась туда, как открыла дверь, забыв или не имея сил прикрыть ее за собой, и как одним движением опустила свои трусики и присела на корточки... Помню только необъяснимую минуту блаженства...
     Повеселевшая, я вышла оттуда, нисколько не заботясь о том, слышал или нет тюремщик то, что я там делала.
     "Опять допрос", - мелькнуло у меня в голове. Но теперь мы шли в другую сторону. Лестница вниз, опять тускло освещенный коридор...
     "Неужели меня здесь оставят?"
     И вдруг крик. Крик явно женский. Страшный, мучительный крик... Вот он перешел в животный визг и смолк. Меня вновь охватил ужас... "Лучше покончить с собой, чем слушать эти ужасные крики". Моя рука невольно нащупала кинжал, но тут я вспомнила слова: "Криков не бойся - это запись на пленку". У меня несколько отлегло от сердца. Но все равно страшно. Очевидно, они пугали меня, чтобы сломить сопротивление. Ну, что ж, буду терпеть сколько можно.
     Неожиданно тюремщик открыл какую-то дверь, втолкнул меня в проем и дверь за мной захлопнулась.
     Очутившись одна в странной комнате, если это помещение вообще можно назвать комнатой. Окон не было, но помещение было хорошо освещено электрическими лампами.
     С потолка, на цепи свисал какой-то деревянный брусок с ввинченными в него металическими кольцами.
     На мокром цементном полу, посередине помещения, виднелась канализационная решетка.
     У стены стоял низкий стол, обитый белой жестью, я неподалеку от него стояли странного вида стулья, изготовленные из железных прутьев. Чуть подальше виднелись совсем уж странные и неприятные предметы из дерева и железа... И дубинки и колья... И веревки, румни, плети, прутья... Электрические шнуры, плиты, жаровни...
     Стены были покрыты серой масляной краской и кое-где на них торчали какие-то кольца, скобы, крючья...
     Меня охватил необъяснимый ужас, все усиливавшийся. Чем больше я всматривалась в непонятные для меня предметы, тем ощутимее, как мне казалось, шевелились волосы у меня на голове и тем сильнее выступал у меня холодный пот на лбу...
     Я старалась не глядеть на эти предметы, но мои глаза невольно бегали по стенам... и тут я заметила слева от себя еще одну дверь.
     Что там? Собравшись с духом, осторожно я подошла к этой неплотно прикрытой двери. Я прислушалась. Ни звука. Открыть? Страшно. Мне чудилось, что за дверью меня ожидает нечто более страшное, чем даже в этой жуткой комнате. Но впоследней оставаться тоже не было сил и я решилась. Толчком открыв дверь, я остановилась на пороге. Ничего страшного не произошло. Хорошо освещенная комната напоминала кабинет. Масивный письменный стол с телефоном, два кожаных кресла, приятной расцветки ковер на полу и даже две копии каких-то картин на стене - составляли обстановку этой комнаты- кабинета.
     За столом сидел человек и писал. При моем появлении он поднял голову и в нем я тот час узнала вчерашнего офицера-японца. Его очки с толстыми стеклами блеснули в мою сторону.
     - Здравствуйте, мадмуазель! Я ждал вас, - вежливо произнес он, - проходите сюда! - Он уаказал на кресло и продолжал:
     - Если вы будете благоразумны, то мы бястро закончим это дело и отпустим вас на все четыре стороны. А если нет... - Он многозначительно помолчал, - вам прийдется испытать несколько неприятных минут.
     Он придвинул к себе чистый лист бумаги и взял перо.
     Сидя в кресле я лихорадочно сооброжала, что мне делать. Говорить или нет? Впечатления от соседней жуткой комнаты заставили меня колебаться, но вспомнив, что у меня есть кинжал, который в любую минуту я могу вонзить себе в грудь, я почувствовала себя сильнее.
     - Господин офицер, а где господин Хаяси?
     Меня очень интересовал этот вопрос. Хаяси я боялась больше всего. Тень неудовлетворения пробежала по лицу японца.
     - Я не знаю никакого Хаяси. Вас передали министерству внутренних дел и, в частности, в мой отдел. И заниматься вами буду я.
     - Кто передал. - в упор и быстро спросила я.
     - М-м... Вас это не касается!... Впрочем могу сказать, что эта передача произошла по нашей инициативе. Отсюда сделайте вывод.
     Офицер сделал паузу и добавил:
     - Не исключен и обратный перевод...
     Не зная, лучше это или хуже, но поняв, что каким-то образом я выскользнула из когтей Хаяси, я вздохнула с облегчением и решила задать еще один вопрос.

Звони скорее! Просто подними трубку и набери номер, всё остальное девушка сделает сама. У нас девушки на любой вкус - блондинки, брюнетки, рыжие, худенькие, полные, ... Скорее утоли свой секуальный голод! Вход »